Неточные совпадения
Мое движение испугало зверька и заставило быстро скрыться в норку.
По тому, как он прятался, видно было, что опасность приучила его быть всегда настороже и не доверяться предательской тишине леса. Затем я увидел бурундука. Эта пестренькая земляная белка, бойкая и игривая, проворно бегала
по колоднику, влезала на деревья,
спускалась вниз и снова пряталась в траве. Окраска бурундука пестрая, желтая;
по спине и
по бокам туловища тянется 5 черных полос.
Оленин тоже задумался и,
спустившись с крыльца, заложив руки за
спину, молча стал ходить
по двору.
— Да, да… Извините старика… Чепухенция… Да… Тяжело
спускаясь вниз
по лестнице, растопырив руки для равновесия и показывая мне свою жирную громадную
спину и красный затылок, он давал неприятное впечатление какого-то краба.
Наймит опять почесал себе о косяк
спину, посвистал как-то не совсем приятно вслед мельнику и стал запирать двери, на которых были намалеваны белою краской кварта, рюмка и жестяной крючок (шкалик). А мельник
спустился с пригорочка и пошел вдоль улицы, в своей белой свитке, а за ним опять побежала
по земле черная-пречерная тень.
— Барин, а барин! — тихо звал Семенова бродяга, и этот тихий возглас разбудил молодого человека. По-видимому, его услышал также старый Хомяк. Он раскрыл глаза и, тяжело кряхтя,
спустился с лавки. Остальные арестанты крепко спали; спали даже приставленные к Федору караульные, прислонившись
спинами к колонке и низко свесив головы.
Но и до «Дуэли» Наумова — ибо у каждого воспоминания есть свое до-воспоминание, точно пожарная лестница,
по которой
спускаешься спиной, не зная, будет ли еще ступень — которая всегда оказывается — или внезапное ночное небо, на котором открываешь все новые и новые высочайшие и далечайшие звезды, — но до «Дуэли» Наумова был другой Пушкин, Пушкин, — когда я еще не знала, что Пушкин — Пушкин.
Была она во всем иночестве, даже в наметке [Черный креп, что накидывается поверх шапочки (иночество),
спускается вроспуск
по плечам и
спине, закрывая лоб черницы.], а в таком наряде на глаза исправнику показываться нехорошо.
И так сладостно помнится: косим с работниками и поденными мужиками лощину. Медленно
спускаемся по откосу один за другим в запахе луговой травы, коса жвыкает, сзади у пояса позвякивает в бруснице брусок, спереди и сзади шипят соседние косы. Потом, внизу, резкий запах срезаемой резики и осоки, из-под сапог выступает ржавая вода. И, закинув косы на плечи, с ощущаемой на
спине мокрой рубахой, гуськом поднимаемся вверх.
Вера Дмитриевна, уткнувшись лицом в ладони, плакала, стыдясь своих слез и не в силах сдержать. А он нежно гладил ее
по волосам. Белый сумрак
спускался на море. Бултыхала вода, над тихою поверхностью кувыркались выгнутые черные
спины дельфинов с торчащими плавниками. И все кругом было смутно и бело.
Долго неслись они
по голубому небу, среди белых перистых облачков, высматривая, где бы им
спуститься.
Спустились они прямо на луг, окруженный лесом, непроходимым и дремучим. На лужайке, вокруг костров, сидели большие, плечистые люди. Их было несколько тысяч. Среди них стоял юноша выше, красивее и стройнее других. У всех за
спиною были стрелы, лук, топорики и копья. Они говорили своему вождю, стройному юноше, вооруженному лучше и богаче других...